Франсин Риверс - Рассвет наступит неизбежно [As Sure as the Dawn]

— Я помню.

— И каждое из этого оружия — это только еще одно имя нашего Господа. Наше оружие — это Христос. Он дает нам Свою защиту. Помни все, чему тебя учили. Обнови свой ум во Христе.

— Я все это знаю умом, но мне все равно трудно, — Рицпа поднялась на ноги и снова отошла. — Ты знаешь, как мне трудно жилось, до того как я встретила Семея и он привел меня к тебе. Ты, наверное, не знаешь, что Семею постоянно приходилось возвращать меня на истинный путь. Он был так силен в вере. Даже умирая, он ничуть не сомневался в Господе. — Она опять заплакала. — Но я совсем на него не похожа. Я так долго жила на улицах, все время боролась за выживание, и в меня это все въелось так крепко, что проявляется до сих пор.

— Во Христе ты стала новой тварью.

Она грустно засмеялась.

— Значит, я, наверное, так и не познала спасение, потому что я осталась такой же упрямой, несгибаемой девчонкой, которая когда–то жила на улице, воровала еду на рынке, пряталась от грабителей и спала у дверей. О тех днях мне напоминает Атрет. Когда я смотрю на него, мне постоянно хочется дать ему отпор. — Она отвернулась. — Я думала, что изменилась, Иоанн, а потом я встречаю этого человека, и во мне просыпается все старое. Я недостойна называться христианкой.

Апостол подошел к ней, положил ей руки на плечи и повернул к себе.

— Никто из нас недостоин этого, Рицпа. Мы обретаем спасение и наследуем небеса по Божьей милости, а не по собственной праведности. Ты христианка. И такой тебя делает твоя вера в Иисуса.

Рицпа слабо улыбнулась ему.

— Но мне так хочется быть лучше.

Его глаза стали теплее.

— Это обычное желание каждого человека. — Он взял ее руку в свои ладони. — Я уверен, что Тот, Кто начал в тебе Свой добрый труд, обязательно его закончит.

В этот момент в комнату вошел Клеопа с Халевом на руках. Малыш проявлял заметное беспокойство.

— Он хочет к маме, — сказал Клеопа, глядя на всех явно уставшим взглядом.

Засмеявшись, Рицпа взяла мальчика на руки и поцеловала его.

— Он голоден, и здесь ты ему уже не поможешь. — Клеопа проводил женщину в небольшой альков, где она могла спокойно покормить сына. Пока Рицпа кормила ребенка, она думала обо всем, что ей перед этим сказал Иоанн, и ей стало спокойнее на душе. Бог знает, что делает.

Прости меня за мое сомневающееся сердце, Господи. Пусть Твой Дух укрепляется во мне. Помоги мне видеть Атрета Твоими глазами, а не моими собственными. И если в Твоей воле, чтобы мы отправились в Германию, то, даже если мне это не нравится, я отправлюсь туда.

Насытившись, Халев, завернутый в теплое полотно, спокойно заснул, а Рицпа еще долго беседовала с Иоанном и Клеопой в триклинии.

— Клеопа говорит, что накануне вечером ко мне кто–то приходил, — сказал ей Иоанн. — Видимо, не один Атрет хочет покинуть Ефес.

Атрет стоял на балконе и смотрел на дорогу, в сторону теревинфа. Накануне ночью он никак не мог уснуть, потому что постоянно думал о Рицпе и сыне. Как только она ушла, он пришел сюда и стал смотреть, как она идет по пыльной дороге в сторону города. Один из тех мужчин, которые сидели в тени дерева, встал и пошел за ней.

«За мной уже следили раньше, Атрет. Я умею прятаться».

Эти слова не давали ему покоя, у него возникали вопросы, на которые он не мог найти ответов. Кто следил за ней раньше и зачем? От чего и от кого она пряталась?

Он уже сам едва не отправился за ней, но потом одумался. И вот теперь думал, не совершил ли он ошибку. А что, если она не вернется? Сможет ли он тогда ее найти? А вдруг ее друзья–христиане тайно вывезут ее из Ефеса?

Прошел день. Атрет уже стал прикидывать, как лучше всего проникнуть в город и разыскать Рицпу с ребенком. Прежде всего, ему надо будет найти этого апостола и все у него выяснить.

«Я умею прятаться».

От отчаяния Атрет заскрипел зубами, думая, что зря он вообще доверился этой женщине. В ее руках был его сын, и он теперь не знал, где его искать. Рицпа сказала, что пойдет к апостолу, но это еще не значило, что так оно и есть на самом деле.

«Я узнаю все, что смогу, и сообщу тебе. Клянусь тебе всей своей жизнью».

И он, как дурак, отпустил ее. Он выпустил ее за пределы виллы вместе с сыном. Его сыном.

Точно так же он когда–то доверился Юлии, хотя еще в тот самый день, как он встретился с ней в храме Артемиды, все внутри него подсказывало ему, кто она такая. И он все равно пошел за ней, забыв про здравый смысл и отдавшись своей похоти. Он отдал ей свое сердце, а она разорвала его и вышвырнула, как что–то ненужное.

Теперь в его жизни появилась эта проклятая женщина со своими карими глазами и изящной фигуркой, и что он делает? Отдает ей своего сына прямо в руки. В ее руках теперь находится и его свобода. Он отдал ей в руки все то, что теперь может принести ему смерть.

Атрет отошел от перил балкона. Изо всех сил пытаясь справиться с эмоциями, он снова направился в спальню. Подойдя к мраморному столику возле стены, налил себе вина в серебряный кубок. Осушил кубок и налил еще.

Когда кувшин опустел, Атрет взял кубок в руки. Сжав губы, он смотрел на изображение лесных нимф, преследуемых сатирами. Юлии наверняка понравилось бы эти рисунки. Они как раз отвечают ее склонности к плотским утехам.

«Я что–нибудь сделаю для тебя, Атрет. Что–нибудь».

Стиснув зубы, он сжал в руке кубок, пока тот не сплющился в его мощных пальцах. «Тогда умри, ведьма. Умри», — сказал он сквозь зубы и швырнул кубок на поднос.

Растянувшись на постели, он уставился в потолок. Потолок давил на него. Ему казалось, что стены сдавливают его со всех сторон.

Он снова слышал голоса всех тех, кого он убил. Застонав, Атрет встал. Отшвырнув в сторону белье, направился к выходу. В коридоре, на ступенях лестницы стоял Лагос, всегда готовый исполнить его приказания. Атрет, не сказав ему ни слова, прошел мимо и двинулся по внутреннему коридору. Вокруг было тихо, если не считать гулкого эха от его шагов. Через бани он вышел на задний двор виллы. На улице уже было прохладно, ветер дул с севера. Атрет прошел через задний двор к тяжелой двери в задней стене.

— Все тихо, мой господин, — доложил ему Сила. Не обратив на него внимания, Атрет отодвинул засов, открыл тяжелую дверь и вышел.

Во дворе появился растерянный Лагос.

— Хозяин сказал, сколько времени его не будет?

— Нет, а я не спросил.

— Наверное, кому–то надо пойти за ним.

— Если ты хочешь сказать, что это должен быть я, то забудь об этом. Ты видел, какое у него лицо? Лучше просто оставить дверь открытой. Он вернется, когда сочтет нужным.